ОБРАЗ МИТРЫ

С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ

Современное мифологическое исследование такого явления как митраизм не может обойтись без рассмотрения образа Митры в свете аналитической психологии. Виднейший психолог XX в. Карл Густав Юнг в своих фундаментальных исследованиях, основанных на многолетней естественнонаучной и медицинской практике, доказал существование бессознательного как существенной основы человеческой души. Исследование религий и мифологических традиций различных народов привели его к выводу о существовании общих компонентов или мотивов в самых различных мифах, что, по мнению Юнга, может быть свидетельством существования неких единых прообразов, лежащих в глубинах человеческой психики и периодически пробуждающихся для того, чтобы найти оформление в том или ином мифологическом или поэтическом сюжете. Все религии с точки зрения Юнга — законченный продукт бессознательного творчества человеческой души. Исследование религий — это исследование пробужденной души, нашедшей выражение в сложной пластике мифологических идей, различные комбинации которых определяют различия между религиозными системами.

Многолетний опыт врача-психотерапевта, посвятившего жизнь исследованию бессознательного как в сфере индивидуального (в области психологии сновидений и психопатологии неврозов), так и в сфере коллективного (в области религий и мифологических традиций), убедил Юнга в неразрывной взаимосвязи между глубинной стороной души индивида и психологией целого коллектива. В этом ракурсе любая религия представляется как совместный продукт творчества индивидуального и коллективного бессознательного. Столкнувшись с тем, что типические мифологемы неоднократно наблюдались у тех индивидов, которые не имели ни малейшего представления о мифологической составляющей религий, Юнг сделал следующий вывод: «...Скорее всего, мы имеем дело с «автохтонными» возвращениями, не зависимыми от какой бы то ни было традиции, и что, следовательно, в бессознательной психе должны присутствовать «мифообразующие» элементы. Эти продукты никогда (или, по крайней мере, крайне редко) не являются оформленными мифами, скорее это мифологические компоненты, которые ввиду их типической природы мы можем назвать «мотивами», «первообразами», «типами» или — как назвал их я — архетипами».

В этом смысле образ Митры представляет из себя архетип героя-спасителя, пробуждавшийся в коллективном бессознательном в различных культурах и на различных этапах человеческой истории. Собственно говоря, живучесть этого образа и объясняется его архетипичностью, его изначальной укорененностью в индивидуальном и коллективном бессознательном. Широчайшая, практически всеохватывающая география распространения его культа среди народов, во всех смыслах далеких друг от друга, может быть объяснима лишь наличием общих мифологических идей о герое — избавителе, носящем явно солярные черты. Митра — бог Солнца, а дневному светилу поклонялись все народы во все времена. Образ солярного божества, несущего свет и радость, побеждающего тьму, пробуждающего ото сна природу, воскресающего и обещающего конечное воскресение всему живому, необходим каждой человеческой душе, вырвавшейся из темных оков бессознательного. С точки зрения аналитической психологии, Митра и есть образ первичной индивидуации — пробуждения самости во тьме инертности коллективного бессознательного.

Мистерии Митры призваны были пробудить в адептах внутренний свет, способствовать реализации высшей эволюционной человеческой программы. Тьма бессознательного, в глубинах которого происходит зарождение внутреннего света, в мистериях Митры символизировалась мрачными подземельями митреумов. Инициации митраистов (как, впрочем, и ранних христиан), происходили в подземных криптах, что вполне отвечает не только идее сакральности и таинственности, но и в какой-то степени уподобляет инициируемого самому богу, поскольку легенды о рождении Митры и Христа говорят о пещере, как о месте божественного рождения. Пещера — образ глубинный и таинственный. Согласно Юнгу, «пещера — место возрождения, тайное помещение, в которое помещают человека для того, чтобы произошла инкубация и обновление... Наиболее выразительна эта символика в подземных святилищах Митры».

Митра, рожденный в пещере глубоко ночью в самое темное время года, символизирует освобождение Солнца от оков тьмы, начало нового года, начало новой жизни, воскресение света. Каждый адепт Митры, проходящий через испытания на пути к инициации, должен был осознавать меру ответственности совершаемого им поступка. Путь неофита к Богу лежал через победу над тьмой внутри его собственной души. Внешняя атрибутика и ритуал должны были соответствовать идее инициации, идее пробуждения божественного света в кромешной тьме человеческой души. Юнг интерпретирует инициацию в темной пещере следующим образом: «Всякий, кто попадает в пещеру, т.е. потайное место, которое находится внутри каждого из нас, или в лежащую за сознанием темноту, обнаруживает себя вовлеченным в сперва бессознательный процесс превращения. Проникая в бессознательное, он устанавливает связь со своей бессознательной сутью. Это может кончиться важным изменением личности в позитивном или негативном смысле. Трансформация часто интерпретируется как продление естественной продолжительности жизни, или как подлинное бессмертие... Ощущение бессмертия, мне кажется, происходит из специфического ощущения расширения в пространстве и во времени, и я склонен рассматривать ритуалы обожествления в мистериях как проекцию этого же психического феномена».

Пробуждение высшей духовной природы посредством инициации символизирует не только победу света над тьмой, но и победу духа над плотью. Само средоточие мистерии — мистический акт тавроктонии, призван был иллюстрировать торжество духа над материей. Бык всегда был символом темного хтонического начала.

Мистерия победы Митры над быком интерпретировалась адептами как символ торжества активного, динамического разумного начала над инертным бессознательным. В основе антитезы между духовной и материальной природой лежит противоречие между жизнью и смертью. Духовное начало оживляет, вдохновляет и стимулирует пассивную материю, которая для того, чтобы возродиться в новом одухотворенном качестве, должна прежде умереть. Умерщвление смертной природы и рождение божественного света — сакральный смысл всех мистерий античности. Египетские, Элевсинские, Самофракийские и персидские мистерии в сущности своей воспроизводили одну и ту же мифологему — символическое самопожертвование инициируемого означает смерть во грехе и последующее воскресение в Боге. В своей сути христианская концепция духовного совершенствования мало чем отличается от представлений о постижении Божества в прочих религиях. Путь к Богу лежит лишь через самоотречение, служение ближним и отказ от греха.

Служители Митры по-своему воспроизводили эту архетипическую мифологему. Борьба противоположностей (животного и божественного, смертного и бессмертного, светлого и темного, активного и пассивного) приобретает в мистериях Митры вселенское космогоническое значение. Митраизм, вышедший из маздеизма, воспринял и развил эсхатологические представления, свойственные религии Зороастра. Концепция Страшного Суда, ожидающего человечество в конце времен, стала стержневой в религии Митры — бога-судьи. Митраисты ожидали второго пришествия Митры, который, взяв на себя функции Саошианта (Спасителя в зороастрийской эсхатологии), в конце времен должен был совершить жертвоприношение священного быка и из жира его, смешанного с соком хаомы, приготовить напиток бессмертия, испив которого, люди обретут жизнь вечную. В «Бундахишне» — пехлевийском тексте, содержащем зороастрийские космогонические представления, о последнем жертвоприношении сказано следующее:

«Саошиант и его помощники совершат жертвоприношение ради воскрешения мертвых. Для этого жертвоприношения они убьют быка Хадйош и из жира этого быка и белого хома изготовят напиток бессмертия и дадут всем людям, и все люди станут бессмертны навсегда и навечно... Затем по приказу творца Ормазда Саошиант распределит всем людям возмездие и награду в соответствии с их делами».

Римский Митра, воспринимавшийся адептами как судья их поступков, в мистериях обрел изначально несвойственные ему в зороастризме черты Будущего Спасителя. Хотя вполне вероятно, слово «Саошиант» — Спаситель, изначально могло быть лишь эпитетом Митры, поскольку зороастрийцами он всегда почитался как судья человеческих поступков, а значит, мог восприниматься и как главное действующее лицо Страшного Суда. Наличие подобных представлений, связанных с Майтреей в индийской среде, позволяет предположить довольно раннее происхождение общего для арийских народов представления о Митре как о будущем небесном судье. Митра-Саошиант должен судить человечество в конце времен. Отделив праведников от грешников, он должен определить награду или же воздаяние каждому в зависимости от его деяний и принадлежности к силам света или тьмы. Дуалистическая концепция Зороастра нашла в митраизме свое дальнейшее развитие и обрела определенную завершенность. Митра — устроитель космоса, он же — восстановитель нарушенной гармонии, он же — верховный судья, призванный судить человечество по небесным законам в конце времен.

С психологической точки зрения ожидание грядущего Спасителя вполне оправдано существованием в бессознательном архетипа героя-избавителя, пришествие которого можно уподобить пробуждению самости, пробуждению света разума во тьме подсознания. В ожидании конца света, свойственном человеку с давних времен, очевидно обнаруживается архетипическая мифологема трансформации, окончательного разотождествления сознательного и бессознательного, черного и белого, выхода индивидуального начала из под власти начала коллективного. «В день Страшного Суда свет возвращается к вечному свету и темнота — к вечной темноте. Противоположности разделяются, и наступает вечное состояние неизменности, которое тем не менее (из за абсолютного разделения, противоположностей) характеризуется высшим напряжением и поэтому аналогично состоянию, возникающему при инициации» — пишет Юнг.

Согласно представлениям зороастрийцев и митраистов в конце времен мир вернется в изначальное состояние, но прежде противоположности разъединятся. Эпоха смешения Добра и Зла должна закончиться с приходом в мир Спасителя, явление которого с точки зрения аналитической психологии означает освобождение разума из под власти бессознательного, пребывающего в темном хаотическом состоянии. Сама религия Митры, как впрочем и зороастризм, по сути своей являются религиозным выражением архетипической идеи пробуждения человеческой самости. Ответственность за мысли, слова и поступки, необходимость совершения выбора между светом и тьмой, объективное признание божественной природы внутри человека — эти и другие требования, предъявляемые зороастризмом к верующим, свидетельствуют о трансформирующей природе религии света и огня, главная задача которой состоит в пробуждении высшей человеческой природы и подавлении низшей.

Кузнецов Б.И. История религии бон // Митра владыка рассвета. – Минск: АСТРА, 2000.